Корпус для девочек .

[Твоя первая лучшая подруга]

Старое здание пансионата ,

Корпус для девочек , очень темно .

В чьи – то палаты стучатся ребята ,

Дурочки им открывают окно .



Мы завернулись в одно одеяло ,

Тихо от холода зубы стучат .

Стукнуло годиков , много ли , мало . .

Вместе нам тридцать , а время - назад .



Ленка - соседка ушла потихоньку -

Будет жечь свечи , гадать на сердца .

Ты , как обычно , прижмешься легонько ,

Словно боясь снова розог отца .



Я прикоснусь к твоим пальцам своими ,

Ты будешь грустно глядеть в потолок .

Скажешь : " Мы будем для мира чужими . " ,

Встанешь , и щелкнет усталый замок .



Вот ты стоишь мне до боли знакома ,

Стрижку слегка освещает луна .

В корпусе девочек ты как не дома ,

Ты одинока , но ты не одна .



Слышно за стенкою шепот подружек ;

Слышно , как ветер кричит в небесах .

В тумбочке рубль и крошки от сушек :

Рубль картонный , а крошки в слезах .



Ты , как мой брат , беспредельно спокойна ,

И у тебя его форма лица .

Наша любовь этой жизни достойна ,

Наша любовь не имеет конца .



Ты будешь сильной , как взрослый мужчина ,

Как твой отец , будешь грубой со мной .

То , что я здесь , для меня не причина -

Я и на воле была бы с тобой .



Рвется матрац в предвкушеньи скандала ,

Я не могу больше сдерживать крик .

Дверь открывает вожатая Лара . .

" Холодно было . . " , - шепчу за двоих . .

11 февраля , 2004

---

Челси .

[Твоя первая лучшая подруга]

Он был летчиком – испытателем ,

она сделала стрижку челси

и уехала к чертовой матери .

Он звонил ей по сто раз на дню ,

она в тайне читала Камю

и забыла свои обязательства .

Так смешались два понятия ,

два обстоятельства ,

два человека . .

А ведь прошла уже четверть века ,

а они все не видят друг друга .

Он летает по кругу ,

она ходит по кругу .

Он был сотню раз в реанимации ,

а она сорок раз в вытрезвителе ,

а она отрастила волосы

и связалась с бедным водителем .

Развелась , родила ребенка

и уже забыла об этом .

Но ему рассказала ,

и он помнил до этого лета .

Этим летом он умер .

А она все еще не знает .

Она думает , он до сих пор летает .

2 августа , 2006

---

Бред

[(Домовой)]

В голове моей только бред,

38 с небольшим на шкале.

Я в своём уме, а может, нет,

Только я шепчу:*Приди ко мне.*

Тишиной окутана моя грусть.

Жар и холод пробирает до костей.

Может, я к тебе обратно не вернусь,

Просто я шепчу:*Будь моей.*

Сердце бешено стучит – барабан,

Караулю свой мотив в тишине.

От своей к тебе любви как наркоман.

Просто я шепчу:*Приди ко мне.*

Пробираясь сквозь кумарный дым сигарет,

Где душа качает жизни колыбель.

И принёс тебе во сне я букет,

Прошептал тихонько:*Будь моей.*

Всё это, конечно, бред, я больной.

И метаюсь в одеяле, как в огне.

Я всё это вынесу, не впервой,

Только ты, пожалуйста, приди ко мне.

Снова бьёт озноб, пробегает дрожь,

Но во рту спасительная карамель.

Знаю точно, что ко мне ты не придёшь.

Не судьба тебе, как видно, быть моей.

---

Малыш .

[Твоя первая лучшая подруга]

Малыш , я не знаю , что это значит ,

Но вот уже пятую ночь

Мне снится мой город , и город мой плачет ,

А я не могу помочь .



Малыш , я не знаю , что это значит ,

Но вот уже десять лет

Я вечером ставлю кресты на удачу

На решках своих монет .



Малыш , я не знаю , что это значит ,

Но вот уже третий час

Я слышу копыта коней - тех что скачут ,

Чтоб завтра настигнуть нас .



Малыш , не грусти , это сотни историй

О нашей с тобой судьбе .

Ты спи , тебе пятую ночь снится море

И пена в его синеве .



Ты мудр , ты дашь скоро сотни ответов ,

Которых я сторонюсь .

Не бойся , малыш , скоро новое лето

Исполнит свой новый блюз .

26 августа , 2005

---

Диалог

[(Домовой)]

значит так:

полное название - *Диалог в редакции*

действие происходит в редакции, где глав.редактор общается с молодым поэтом. сначала проверяет его на вшивость, затем приглашает на работу.

Не надо слов банальных

И масок карнавальных,

Любовь не актуальна –

Один лишь беспредел



А я хочу нормально

Поведать о сакральном:

Простой, нелепой, тайной

Любви я захотел.



Помилуй, Боже правый!

Кормить такой отравой?

Наверное, ты за славой,

А посему – больной.



Плевать на ваши нравы,

Я в деле парень бравый

И скорый на расправу,

Наивный, но шальной.



Я ж ничего такого,

Рифмуй любви три слова.

Тебя же, как больного,

Упрячут к психам в клеть.



Мне это всё не ново,

Ведя людей к иному,

Я за любовь готовый

И вовсе – умереть.



Ты парень интересный,

А, может быть, известный?

И стих такой чудесный,

Давай-ка я взгляну.



Ответьте, только честно:

Здесь это будет к месту?

Всё это, да, прелестно,

А может – ни к чему?



Обратной нет дороги,

Раз перешёл пороги,

Ведь мы берём немногих

И ты один из них.



И не судите строго.

Я вкладывал так много

Любви, тепла и Бога

С душою в этот стих.



Хм, получилось мило,

Вполне даже красиво

И очень, так, правдиво.

Пожалуй, мы возьмём.



Мне похвала польстила

И завтра белокрылый,

К вам, голубь с переливом

Слетит с моим письмом.



Что ж, очень романтично.

Вы сами-то столичный?

Да, стих ваш гармоничный.

Вливайтесь к нам в отряд.



Спасибо, вот отлично!

Я сам-то из Светличной.

Приехал, вот, по личному,

Но, право, очень рад.

---

В общем, вот

[Losse]

У бабушки начался гипертонический криз. Она лежала, почти невменяемая, пила все таблетки, которые ей приносили перепуганные домашние, и только стонала от невыносимой боли.

Про Алису все забыли. Два раза мать кидала ей перепачканные дерьмом и рвотой простыни, чтобы та отнесла их в ванную, а потом и это перестала делать. Алиса сидела на полу под лестницей на второй этаж, уткнувшись в колени и обхватив их руками. Ей было страшно – не за бабушку, скорее, она боялась ее самой: перекошенного дикого лица, вмиг ставшего чужим, воплей и обрывков слов, вырывавшихся из обмазанного слюной рта. Конечно, Алисе было жаль бабушку, но так, как жалеют чужих людей. Отстраненно. Дети вообще не знают жалости.

По взволнованным голосам домашних, их торопливым шагам было понятно, что бабушке хуже. Алисе стало тревожно, она чувствовала, как неприятно замирает в груди сердце. Мимо нее по лестнице пробежал на кухню отец, затем, возвращаясь обратно с ведром воды и мокрой тряпкой, срывающимся голосом прикрикнул:

– Что ты здесь уселась!.. Только мешаешься!..

Алиса поднялась и вышла на улицу. Ее никто не остановил. «Правильно, пусть будут лучше с бабулей. Ей нужнее…»

Утренний воздух пах прохладой и сыростью. Алиса хотела было сесть на ступеньки крыльца, но заметила, как за калиткой мелькнула чья-то тень – мелькнула и осталась темным пятном в щелях между досками забора. «Кто это, интересно, пришел?» Алиса подошла к калитке, приоткрыла ее и осмотрелась. Вокруг никого не было. «Показалось…»

Она уже хотела вернуться обратно, но заметила у своих ног большую черную, кудрявую собаку. Громадный зверь, лежа на земле, вскинул голову и посмотрел на девочку, высунув длинный розовый язык и глубоко, часто дыша. Алиса, радуясь, что нашелся кто-то, с кем можно поговорить, присела на корточки и погладила бугристую черную башку. Почему-то она совершенно не боялась. Собака на ласку отреагировала привычно, даже голову повернула так, чтобы Алисе удобнее было гладить.

– Хорошая, хорошая собака, большая собака, умная собака… А у нас несчастье, представляешь? Бабуле плохо, я даже боюсь, что она умрет.

– Да, она умрет, – ответила собака.

– Откуда ты знаешь? – возмутилась Алиса.

– Я все знаю. Меня зовут Грим, и я пришел за твоей бабушкой.

Имя казалось знакомым. Алиса напряглась, вспомнила читанные давным давно английские предания – и осторожно отняла руку от мощной собачьей шеи.

– Но как же… Ведь люди тебя не видят.

– Ну почему, – ухмыльнулась собака, – кое-кто видит. Ты вот, например.

– Значит, ты пришел за моей бабушкой? А если она не умрет?

– Нет никакого «если», Алиса…

– Ты знаешь, как меня зовут? – испугалась та.

– Я знаю все, что мне нужно знать, – серьезно ответила собака.

Алиса помолчала и снова погладила Грима.

– Так значит, бабушка точно умрет? И ее никак не спасти?

– Спасти нельзя никого, – Грим оскалил желтоватые клыки и… исчез.

Алиса испуганно заоглядывалась и увидела, что он за калиткой – идет по дорожке к крыльцу. Она испуганно вскрикнула, забежала вперед и загородила ему дорогу.

Грим, казалось, против задержки не возражал. Он улегся на землю, скрестил лапы и посмотрел на Алису. Девочка утерла слезы.

– Собачка, милая, хорошая!.. Не убивай бабулю! Пожалуйста!

Грим шевельнул ухом:

– Я не могу уйти ни с чем. Хочешь, я убью вместо бабушки твою маму?

Алиса вздрогнула и замотала головой:

– Не надо! Не надо! А разве нельзя так, чтобы не убивать никого?

Собака качнула лохматой головой и снова поднялась. Через мгновение Алиса, оглянувшись, увидела ее на пороге дома. Грим стоял на крыльце, подняв переднюю лапу для шага, и смотрел на нее, будто спрашивал, можно ему войти или нет.

– Подожди! – крикнула Алиса отчаянно и бросилась по дорожке к дому. Добежав, она упала на колени рядом с Гримом и обхватила его руками, пытаясь оттащить от порога. Он опять послушно уселся перед ней и посмотрел вопросительно:

– Ну зачем ты мне мешаешь? Мы же уже выяснили, что не убить твою бабушку я не могу.

– А ты можешь убить вместо нее воробья? Или мышь? У нас дома много мышей. Или, – она снова утерла слезы и продолжила сквозь зубы, – моего кролика, Белячка? Я отдам, мне… не жалко… только бабушку не убивай.

Собака фыркнула:

– Алиса, я – Грим. Я охочусь за людьми.

Девочка хотела сказать еще что-то, но Грим отвернулся и вошел в дом. Она поднялась и пошла за ним.

– Собачка… Грим… а ты можешь прийти попозже?

Грим не остановился и не ответил. Проходившая мимо мать посмотрела на Алису изумленно, но тоже ничего не сказала.

Алиса взбежала по лестнице и уселась на последней ступеньке, на пути у Грима. Тот сел ступенькой ниже и выжидающе уставился на нее.

– Ну скажи, ты можешь прийти потом?

– Потом я приду еще не раз, – оскалилась собака. – Но раз уж я пришел сейчас – один я отсюда не уйду. И ты мне не помешаешь…

– Алиса, почему ты сидишь на ступеньке?! – закричал с третьего этажа папа. Девочка вздрогнула, будто очнувшись ото сна. Грим исчез, как не было его.

Она встала и огляделась. Собака лежала под плотно закрытой дверью в комнату бабушки. Оттуда слышались стоны – хриплые, слабые… Алиса подошла к двери и села на пол напротив Грима, прислонившись спиной к комодику у стены рядом с дверью. Она больше не собиралась говорить, догадываясь, что ей никогда не переспорить посланца смерти, знала только, что ни за что – «слышишь, ни за что!» – не позволит ему зайти внутрь.

Целую вечность они играли в гляделки. Пару раз мимо них проходил отец, один раз вышла, а потом снова зашла в комнату мама; оба кричали на Алису, но она не отзывалась и только молча, не отрываясь, смотрела в угол напротив.

А Грим улыбался. Стоило послышаться из комнаты очередному стону, как он скалил желтые длинные клыки, довольно фыркал и смотрел на Алису торжествующе. «Видишь? – спрашивал его взгляд. – Моя возьмет.»

В комнате шуршали разрываемые упаковки с лекарствами, слышался бессвязный лепет и ласковый, успокаивающий голос матери. Затем дверь скрипнула, и мать поднялась наверх, к отцу. Алиса слышала, как она плачет.

– Олег, я больше не могу… Она совсем невменяемая… Это конец, наверное…

– Аля, тихо, не плачь… Сядь, посиди. Вот так… Я вызвал врачей, обещали через час подъехать…

Бабушка в комнате тихо вскрикнула, заскрипела кровать, что-то упало на пол.

– Я пойду…

– Нет уж, сиди. Сиди, Аль!

Заскрипели ступеньки, и спустился отец. Не глядя на Алису, он зашел в комнату, и она услышала его спокойный уверенный голос и тихое бормотание бабушки. Грим посмотрел на Алису и снова оскалился.

– Я умею ждать…

Она не ответила.

Через час приехала скорая. Молодой черноволосый врач с чемоданчиком, поднимаясь по лестнице, увидел Алису и улыбнулся.

– Девочка, ты зачем тут сидишь? Это внучка, да? – спросил у отца. Тот кивнул. Врач снова улыбнулся и погладил Алису по голове. – Не переживай. Все будет хорошо.

Открывая дверь, он как будто споткнулся и кинул взгляд в угол, где сидел Грим. Пес поймал этот взгляд и прищурился. «Словно переглянулись», – подумала Алиса, и ее охватило нехорошее предчувствие. Врач зашел в комнату, и теперь она слышала его веселый голос и ответы бабушки – вежливые, но бессвязные.

Затем он вышел и подошел к отцу Алисы.

– Я сделал укол, и теперь ей должно стать лучше. Подождем, – сказал он, и они с отцом спустились вниз. Грим вздохнул и положил голову на скрещенные лапы, не отрываясь глядя на дверь в бабушкину комнату. Теперь Алисе и в голову бы не пришло назвать его «собачкой». Она ясно видела желтый огонь в черных глазах пса, как будто тот смотрел на свечу и она отражалась в его зрачках, и пятна крови на мощных, острых как бритва белесых когтях. Если сначала он казался ей похожим на любую другую собаку, то сейчас был похож скорее на черного как уголь волка-оборотня, какими их рисовали в книгах…

Внезапно бабушка в комнате закричала. Именно закричала, а не вскрикнула и не застонала, как раньше. Алиса вскинула голову, а Грим оскалил клыки и засмеялся хриплым, лающим, но похожим на человеческий, смехом. Алиса подумала, что сейчас убьет его. Просто кинется и будет бить, рвать, кусать и царапать, пока от Грима не останется ничего, кроме ошметков кровавой шерсти…

По лестнице взбежали отец и врач. Распахивая дверь, отец должен был ударить Грима, но врач придержал ее рукой, и Алису снова охватило давешнее предчувствие.

– Что такое? Что такое? – повторял отец жалобно, и в приоткрытую дверь девочка видела, как они поднимают стонущую женщину с пола и пытаются усадить на кровать. Марина Николаевна дергалась и плакала – уже вполне человеческим голосом – и царапала себе виски, приговаривая: «Больно, больно…» Врач измерил ей давление и, глянув на цифры, вдруг сильно побледнел и кинулся к своему чемоданчику. Рассмотрев на свет пустую ампулу, он выронил ее и закрыл лицо руками.

– Молодец, – сказал Грим тихо.

– Что? – спросил в комнате отец. Спросил тихо и грозно. – Что ты ей вколол, придурок?

– Не тот препарат, – ответил бледный врач, пряча взгляд. – Он давление повысил, а надо понижать. Срочно.

Алиса вскочила с места и закричала:

– Я так и знала! Я видела, как вы с Гримом переглянулись!

– Пошла вон! – заорал на нее отец, подошел и со всей силы захлопнул дверь перед ее носом.

Алиса уселась на прежнее место. Грим уже не смеялся, просто не мигая смотрел на дверь. Сквозь нее были слышны голоса отца и врача, бабушка затихла. Алиса подумала, что, может быть, в этот самый момент он забирал у Марины Николаевны жизнь.

– Собачка! – позвала она, назвав его так назло себе. Пес медленно повернул к ней голову. – Скажи, а что там, после смерти?

Грим вздохнул и посмотрел на нее с почти человеческой печалью.

– Откуда мне знать? Я ведь только провожаю до двери, а порог каждый переступает самостоятельно. Да и дверь у каждого своя.

– А-а. Ну и ладно, какая в конце концов разница… – Алиса встала. – Ну что, пойдем?

– Куда это? – удивился Грим.

– Да никуда. Куда скажешь, туда и пойдем. Ты же говорил, что не уйдешь один? Ну вот и пошли вместе…

– Пошли, – согласился пес удивленно. Алиса положила руку ему на загривок, и они стали спускаться по лестнице.



Под вечер Марине Николаевне стало лучше, и тогда Аля и Олег вспомнили про дочь. Еще месяц они и все их соседи, и, кроме того, местное отделение милиции искали по окрестностям смуглую рыжеволосую девочку. Надежды ни у кого не было – трудно красивому ребенку остаться невредимым или хотя бы живым в глухом, далеком от города месте, полном всякого сброда. Но все же они искали. И нашли – в пятидесяти километрах от дома. Алиса сидела в овраге, обнимая большой, по форме похожий на собаку камень. Врачи не нашли на ее теле никаких повреждений и решили, что она умерла от голода или простудилась, ночуя под открытым небом без теплой одежды в течение долгого времени. Был конец лета, и ночи стояли сырые и довольно прохладные…

---

[Чайка.]

Шорох книжных страниц

А на площади в воздух взлетает

Трепетание крыльев тех птиц

Что на нас свои перья роняют



Шелест сердце мое наполняет

Тишину эту мягко взрывает

Одиночество здесь не пустое

А счастливое, голубое



Мне уютно здесь и спокойно

Есть желанье творить, просто жить

И душа, как старинная площадь

Наполнена взлётами птиц..

---

[(Домовой)]

это были стихи самые любимые, сейчас напишу более раннее.



Я не верю в судьбу, я не верю в надежду,

Я не верю в любовь, хоть люблю, как и прежде.

Да, я знаю, к тебе залетал любви голубь.

Прогнала ты его, утащила мгла в прорубь.

Захлебнуться б в любви, да душа на запчасти.

Я не помню, не знаю и не верю и в счастье.

Что-то колет в груди, может быть это сердце,

Я любил лишь тебя, ты закрыла мне дверцу,

Я любил лишь тебя, но замки на запоре,

Я любил лишь тебя, оказалось, мы в ссоре.

Я не должен никому и ты не должна,

Между нами осталась сплошная стена,

И ни лбом, ни спиной не разбить мне её,

И моя любовь не растопит твой лёд.

Вот и солнце зашло, и зажглись фонари.

Я с тобою хотел гулять до зари.

Я с тобою хотел жизнь прожить до конца.

Я любил лишь тебя, оказалась – не та.

---

[(Домовой)]

а мне сегодня грустно, решил вот в хижину заглянуть. просто грустно и ничего боле. светлая такая грусть.



Не надо говорить прощай,

Я знаю всё, что скажешь ты.

Ты ничего не обещай,

Твои слова, они пусты.

Но если мерно освещать

Все грани сердца, только ты

Умеешь открывать печать,

Спасая мир от темноты.

Не надо говорить прощай,

Мои мечты – одни лишь сны.

В твоих глазах моя печаль,

Как отражение весны.

Как можно чаще навещай

В ларце сердец любовь мою,

Не надо слов, не утешай.

Я не прощу, а лишь пойму

Не надо говорить прощай,

Не надо никого винить.

Я буду пить зелёный чай,

Мне остаётся лишь грустить.

---

[(Домовой)]

Русич сидит в уютном кресле, попивая мягкий кофе. по хижине всё ещё витают ароматы чая, предложенного Хозяйкой.

-Хорошо-то как *мечтательно говорит Русич*. чтож, будем продолжать жизненные темы:



Белый свет наступает на горло,

В темноте обретаю спасенье.

Если ты меня держишь за вора,

То скажи, в чём моё преступление.

Может, враз я украл твою совесть,

Или мучают лишь подозренья?

Посмотри на меня, опомнись.

Я люблю тебя, вот моё преступление.

Снова ночь упадёт мне на плечи,

Накроет плащом-покрывалом.

Боль пройдёт, время все раны лечит.

Сердце вновь заживёт, такое бывало.

Как обычно, от ссоры до ссоры

Мы живём как нормальные люди,

Но как долго ты сможешь быть с вором,

У которого “сердце на блюде”?

И какой ты найдёшь недостаток,

Упиваясь своим идеалом?

Я, конечно, прозрачен и мягок,

Но так долго терпеть не престало.

Я уйду, и захлопнешь ты дверь,

И устало ругнешься как будто.

Я засну, но потом телефонная трель

Твоего sms скажет мне: “С добрым утром”.

Снова мир и любовь и согласье

Без истерик, прощаний и споров.

Но как длится подобное счастье?

Как обычно: от ссоры до ссоры.

---

[(Домовой)]

Тук-тук, можно к вам в хижину? я случайно здесь, но могу стать завсегдаем Радуги. я пока не совсем разобрался в здешних обычаях, поэтому если что не так, прошу строго не спрашивать.

если Вам понравится, буду рад.



Я прикоснусь к тебе рукой? Ну, может взглядом или мыслью?

Не надо, помолчи, я буду говорить.

Твои поспешные слова, они как тот контрольный выстрел,

Что разрывает сердце мне, но ничего не изменить.

Обида, горечь, боль и страх во мне нашли свою обитель.

Перед собой я чист, перед тобой – смешон.

Всё оставляю на местах, как постоянный посетитель,

Любовь и гордость же укроет капюшон.

Я не умею нелюбить, а ненавидеть не пытаюсь.

С тобою нас соединить опять, мне видно не судьба.

Хочу тебя забыть, уйти, но зря стараюсь.

Моё письмо – моя любовь, она тебе прощальный дар.

Я усмехаюсь сам себе, такой нелепости господней,

Когда судьба немыслимо связала нас в комок.

Хочу читать твои глаза, увижу ли я их сегодня?

Конечно да, в бокале есть ещё один глоток.

Ты сном коротким явишься, когда усну на ложе я.

Ах, что ж ты, время, катишься, куда тебе спешить?

Побудь со мной, любовь моя, что, уходить положено?

Тогда приди и завтра, ведь мне так легче жить.

И тянется молчание, слова все будто сказаны,

И дни все наши прожиты, и некого винить.

Ну, разве что себя, как крайнего, такая, вот, оказия,

Такое, вот, безумие, жаль мне не изменить.

А ведь могли жить счастливо, не ссориться по мелочи

И не судить попавшего в любви златую сеть.

И были б идеалами, когда могли б умеючи

Друг другу делать радости или хотя бы греть.

Так расставанье тягостно и вот, по воле случая

По разные мы стороны любовных баррикад,

А у меня желание: “Юль, будь моей, ты – лучшая!”

И если всё исполнится, я буду только рад.

---

[Losse]

Морин посмотрела вдаль и тронула струны лютни. Котенок на руках Хранительницы прищурился и приготовился слушать.

- Одиноко дорога уходит в серую даль,

Позабытый трактир приютился в подножье горы.

Всем вина! В этот вечер мне нужно развеять печаль,

Чтоб стерпеть до конца, не уйти от себя до поры.



Всем вина! В этот вечер мне хватит в кармане монет.

А откуда они - знает труп, что в канаве лежит.

В плащ с кровавым подбоем был мой заказчик одет

Да все прятал лицо и сердился, что время бежит.



Мне не важно, зачем тот дорогу ему перешел,

И не все ли равно, раз аванс был заплачен сполна.

На пустынную землю вечер неслышно сошел,

И должна была скоро взойти молодая луна.



Я ждала его долго на перекрестье дорог.

Он пришел, будто знал, что я - там, затаилась, как зверь.

Как всегда, был безжалостно быстрым и точным бросок -

Только ветру известно, где дух его бродит теперь.



Я зачем-то, склонившись над ним, заглянула в глаза,

Потянулась, чтоб срезать кошель с поясного ремня...

Над моей головой собиралась ночная гроза,

А его взгляд горел ярче самого яркого дня.



Только свет этот гас - я сама погасила его.

Я не знаю стыда, ведь я сделала то, что должна.

Я не знаю, кто он, я не знаю о нем ничего,

И не все ли равно, раз аванс был заплачен сполна?



Всем вина! Ведь мой меч упокоился нынче в земле.

Пусть мне много нальют и песней чужой рассмешат.

Мне уютно, тепло - плащ с кровавым подбоем на мне, -

А в канаве два тела рядком, догнивая, лежат...



Закончив, она улыбнулась:

- Есть и еще она песня... Об осаде Минас-Тирита.



Далеко за Пеленнором слышен был битвенный звон

И земля содрогалась от стука конских копыт.

По весне в Лоссарнах не вернулся вояка-Форлонг

И в свой северный край не пришел Гальбарад Следопыт.



И без счета потерь понесли мы под этой стеной,

У Закатной Твердыни за жизнь без надежды борясь.

Ярко-алым горела над сумрачной горной грядой

Облаков в этот вечер кровью залитая вязь...

---

[Losse]

Здравствуй, Хранительница, вот и мна пришол!



***

Плачешь? Плачь. Никого не жалел,

Пожалей хоть себя на закате отпущенных дней.

Звуки боя. Восток заалел -

И в убежища смерть ворвалась. Позабыл ты о ней,

А она тут как тут - криком, топотом, смехом врагов.

В стонах женщин и ржанье коней. Посвист стрел.

Брось же щит и во славу врагов

Выходи, умирая, убить. Восток заалел.

---

Приключения рысенка

[Хранительница огня]

Жил-был один обычный маленький рысенок. Хотя нет, не обычный. От других рысей он отличался своим черезмерным любопытством, из-за чего постоянно попадал в различные истории. Вот так одним весенним днем рысенок лениво валялся на залитой солнцем поляне, подставляя то спинку, то пушистое пузо теплым лучикам. И все бы ничего, не сядь рядом с ним бабочка. Конечно, взрослые рыси прекрасно знают, что с бабочками лучше не общаться - они только в заблуждение вводят. А вот маленький рысь этого не знал, а потому с интересом повернул голову, рассматривая причудливые узоры на ее тоненьких крылышках.

- Ты кто? - С присущим ему любопытством спросил рысенок.

- Бабочка я, - она лукаво усмехнулась и взлетела над рысью.

- А что ты делаешь? - удивился он, наблюдая, как она с легкостью отрывается от земли.

- Я летаю! - бабочка засмеялась и сделала пару кругов над лохматой головой.

- А куда ты летаешь?

- Куда хочу. Захочу - улечу из леса, захочу - вернусь, - она отлетела чуть подальше, как бы дразня любопытного.

- Как это - "из леса"? А разве он где-нибудь кончается? - рысенок еще ни разу не уходил далеко от дома и не думал, что за лесом еще что-то есть.

- Конечно! Глупый. Ты здесь сидишь и не знаешь, как хорошо там, - бабочка махнула крылом куда-то вглубь леса. - Если хочешь, я могу показать.

дальше

- Хочу, конечно хочу! - от нетерпения увидеть что-то новое рысенок несколько раз подпрыгнул на месте.

Бабочка сделала еще один круг над рыськой, а затем полетела куда-то в чащу деревьев. Рысенок мчался следом, стараясь неотставать. Он бежал, а лес все не кончался. Солнце уже начало уходить за горизонт, а лес все не кончался. Наконец, впереди показались просветы, а деревья росли все реже. Рысь на секунду зажмурился, предвкушая новые любопытные открытия, когда вдруг на его пути попалась старая коряга. Не ожидавший такой подлости от родного леса рысенок споткнулся и, перекувыркнувшись через голову, растянулся на жесткой траве. А бабочка улетела вперед, уже давно позабыв о любопытном животном. Рысенок неспеша поднялся на лапы, огляделся и побрел сначала в одну сторону, а потом в другую, ища дорогу к дому. Но похоже он так увлекся новым приключением, что совсем не заметил, куда бежал. А теперь он остался совсем один в незнакомом месте, когда над лесом уже сгущались сумерки. Ему было одиноко, холодно, а еще очень хотелось есть. От отчаяния он даже замяукал. Сначала громко, требовательно, взывая о помощи. Но спустя какое-то время его голос стал более жалобным и тихим. Ему казалось, что он один в этом огромном лесу, что теперь ему никогда не вернуться домой. Он совсем было отчаялся, как вдруг услышал шум.

Из чащи вышли несколько человек: Мужчина и две девочки. Рысенок решил, что уж лучше они, чем вообще полное одиночество и снова громко мяукнул. Его план удался. Мужчина остановился и огляделся, а девочки с энтузиазмом и громкими "кис-кис" бросились на поиски источника звука. Накнец его обнаружили. Рысь тут же был поднят на руки, пригрет, потискан и утащен в неизвестном направлении. Какое-то время его несли по лесу, но вскоре деревья кончились, а вдали показались маленькие домики. А еще через полчаса он уже сидел на пушистом коврике у блюдца с молоком и щурился на своих "спасителей". В доме кроме мужчины и девочек жили две женщины - одна помоложе, а другая совсем уже старая. И вот теперь они все столпились вокруг принесенного чуда и удивленно его обсуждали.

- Какой необычный котенок! И окрас у него не такой, как у наших дворовых, - женщана наклонилась, рассматривая шерстку рыся.

- Ой, а можно он будет спать у меня? Я назову его Рыжиком! - радостно хлопнула в ладоши одна из девочек.

- Ну уж нет, это мой котенок! Я его первая увидела! А зовут его Пушок! Вон он какой пушистный! - возразила сестре вторая, протягивая руки к испуганному "котенку".

- Да не котенок я! Не котенок, а рысь! - он увернулся от рук девочки и отчаянно мяукнул. Даже попытался зарычать, но у него это плохо вышло. Потому что еще маленький.

- Вот видишь! Он к тебе не хочет! - ехидно сообщила ей первая девочка и тоже потянулась за кисой.

- Да уйдите вы от меня! Я рысь! - киса уворачивался как мог, попутно настойчиво мяукая.

- Что вы к коту пристали? Не видите, устал он, спать хочет, - уверенно "расшифровал" мяукание рыси мужчина.

Тут пожилая женщина подошла поближе и усмехнулась:

- Эх вы! Какой же это кот? Это рысь! Видите - кисточки на ушах и окрас соответствующий. Как же вы так, не разобрали?

- Ой, а что же делать? - расстроено проговорила девочка.

- А мы его в зоопарк отдадим. Завтра я в город поеду, возьму с собой, - женщина пожала плечами, отправляя девочек спать.

Рысь тоже уложили. Ему постелили несколько ковриков у батареи, поставили рядом блюдце с молоком и несколько кусочков колбасы. Несколько раз за ночь в коридор прокрадывались маленькие фигурки девочек, наблюдавшие издалека за спящим зверем. А в остальном рысь спал вполне спокойно.

На утро, едва рысенок успел дожевать колбасу, его снова подхватили на руки и потащили к какой-то непонятной большой штуке. Люди называли ее "машина". Около двух часов рысенок сидел на коленях у двух девочек, которые постоянно ерошили его шерстку, чесали за ушком и прижимали к себе. Что было дальше, рысь понимал плохо. Его постоянно куда-то тащили, ставили, щупали, осматривали, гладили и снова тащили. В итоге его принесли в небольшое помещение, у которого вместо стен были решотки, и оставили одного. Рысенок робко огляделся, походил из угла в угол, понюхал миску с непонятным содержимым и улегся на тонкую подстилку.

- Эй, ты кто? - тихий шепот раздался откуда-то справа.

Рысенок поднял голову, прислушался, потом оглянулся. Только сейчас он заметил, что сбоку от его клетки располагалось еще несколько таких же. В одной из них сидел странный зверек, чем-то похожий на рысь, и разглядовал гостя.

- Я рысь, - гордо отозвался он. - А ты кто? И куда это меня принесли?

- Лев я. Только маленький еще. А ты, я смотрю, даже не знаешь, куда попал? Ты в зоопарке. Это такое место, где животных сажают вот в такие клетки, только побольше и поудобнее, а потом на них люди смотрят целыми днями.

- А зачем это людям? - не понял рысенок. - И почему нас нельзя просто отпустить домой? Почему надо держать здесь?

- Я не знаю, наверное они находят это забавным. Зато кормят доотвала! И делать ничего не надо. Спишь целыми днями, люди сами все сделают. Ты тут и чистый всегда будешь и сытый. Еще привыкнешь! - с этими словами львенок растянулся на полу своей клетки и сладко зевнул.

Рысь долго лежал, думая о том, что сообщил ему новый знакомый. Почему-то ему не понравилась идея остаться здесь навсегда. Он все больше хотел домой, в родной лес к маме и братьям. Но как ему выбраться отсюда? Почуствовав, что засыпает, рысь решил подумать об этом завтра и свернулся калачиком.

Голова гудела от шума и света. Так много людей сразу рысенок еще не видел. Они ходили целыми группами, смеялись, кричали, разглядывали зверей, а иногда наводили на них штуки, слепящие глаза. Как рысь не старался, но он не мог найти в такой жизни хоть какой-то плюс. Тем сильнее было его желание поскорее выбраться на свободу.

Вечером люди разошлись, а рысенку принесли какой-то странной еды, похожей на перемолотое мясо. Во всяком случае, по вкусу мясо оно напоминало.

- Ну как тебе первый день? - раздался уже знакомый веселый голос справа.

- Не понимаю, что тут хорошего? Я домой хочу! - рысенок подошел к прутьям клетки и высунул носик наружу. По тут сторону пахло свободой и домом.

- Так сбеги, если не нравится. Чего сидишь-то? - львенок беззаботно кувыркался на земле, посмеиваясь над странным знакомым.

- А разве можно?

- Конечно! Видишь вот ту штуку с той стороны, чуть повыше тебя? Если постараться, ее можно повернуть - и ты на свободе.

Рысь задрал голову и увидел большую железяку на прутьях. Но с его ростом до нее не так просто дотянуться. Он попытался позвать своего нового знакомого, может тот совет какой даст? Но тот не отвечал - то ли спал, то ли просто не хотел. Делать нечего, придется выкручиваться самому.

Рысенок несколько раз подпрыгнул, примериваясь и осматривая замок. Потом попробовал дотянуться лапой, но у него получалось плохо. Устав от прыжков, он сел в сторонке и оглядел свою клетку. Миска, несколько подстилок, какие-то камни... К клетке была прислонена какая-то длинная палка, при помощи которой люди чистили клетку. План родился в голове рыси мнгновенно. Он подскочил к палке, поддел ее лапкой так, чтобы она упала в клетку. Затем при помощи зубов и лап подтащил ее к замку. Ему было достаточно несколько раз ударить по ней лапой, чтобы палка достала до железяки и повернула ее. Дверца со скрипом открылась. Рысенкок осторожно выглянул наружу. Никого не было видно. Тогда он быстро выбрался на улицу и побежал вдоль забора зоопарка. Как он и думал, вскоре обнаружился выход. Он был тоже закрыт решеткой, но она была достаточно удобной для лазания. Несколько прыжков - и рысь на свободе!

На улице было темно и тихо. Рысенку стало даже немного страшновато в незнакомом месте. Прежде всего надо было найти лес, а дальше уж он постарается добраться до дома.

Он не знал, сколько он брел в неизвестном направлении, когда его лапы коснылись нежной травки, а над головой зашуршали листья деревьев. Маленький рысенок вдруг понял, что жутко устал и рухнул на мягкую землю.

Проснулся он от щебетания какой-то надоедливой птицы. Приоткрыв глаза, рысенок увидел перед собо небольшую серенькую птичку. "Соловей" - догадался он и лениво поднялся на лапы. Соловей сначала испуганно отлетел в сторону, но потом из любопытства подлетел ближе.

- Привет, - защебетал соловей, - ты тут откуда?

- Я из зоопарка. Но на самом деле, мой дом здесь, в лесу. Я потерялся.

Птичка засмеялась совим тоненьким звонким голоском.

- Это не лес, глупый! Это парк. Лес далеко отсюда.

Рысенок расстроился. Он так надеялся, что его приключения окончены. Он посмотрел жалостливыми глазами на птицу и попросил:

- А ты бы не могла показать мне дорогу к лесу? Я очень устал и хочу домой. Пожалуйста!

Соловей задумалась. Но несчастные глазки маленького рысенка склонили ее к положительному ответу и она полетела вперед, указывая ему дорогу.

Сколько всего он видел по дороге - не хватит и девяти кошачьих жизней, чтобы описать. Но вот наконец он ступил под свод знакомого родного леса. Вежливо распрощавшись с помошницей, рысенок радостно побежал вперед. Он был уверен в правильности направлении. И уже к вечеру он наконец выбежал на знакомую полянку, с которой все начиналось.

С тех пор рысенка ожидали еще множество приключений, но бабочек он обходил стороной)))

---

***

[Къелла]

"Вперёд!" - так сказал застывший перрон,

Так пропели далёкие волны реки.

Ты не знаешь зачем, только знаешь куда...

Убегай, пока травы не так высоки.

Уходи, пока сонный будильник молчит,

И пока холодна квартирная дверь.

Будет лучше... А тот пришедший мне сон,

Что тебе рассказал, когда сам уходил,

Позабудь, это мой путь. Под знаком "поверь"

Пролетит этот год... Мы расправим крыла,

Заполощут ветра белый парус мечты,

И ты спросишь: "А что, и в правду была

Молчалива дорога в прошедший год?",

И посмотришь на тонущий горизонт...

А пред нами раскинутся пенный вал,

И лазурно-облачный небосвод.

24. 07. 06.

@музыка: "Терра Провансаль", Лора.

---

[Хранительница огня]

В комнате царит приятный, успокаивающий полумрак. У стены потрескивает огонь в камине. У камина расположены несколько кресел, на одном из которых сидит Хозяйка огня. Часы на стене пробили, возвестив о том, что за окном наступил вечер. Хозяйка расставила на небольшом столике чашки и сняла с огня сварившийся кофе. Последним штрихом был маленький серебряный колокольчик на двери. Совсем скоро он весело зазвенит, а на пороге окажется первый странник. Кто это будет, она еще не знает, но ему обязательно есть о чем рассказать.